a64408b1     

Блок Александр - Интеллигенция И Революция



Александр Блок
Интеллигенция и революция
"Россия гибнет", "России больше нет", "вечная память России" - слышу я
вокруг себя.
Но передо мной - Россия: та, которую видели в устрашающих и
пророческих снах наши великие писатели; тот Петербург, который видел
Достоевский; та Россия, которую Гоголь назвал несущейся тройкой.
Россия - буря. Демократия приходит "опоясанная бурей", говорит
Карлейль.
России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из
этих унижений новой и - по-новому - великой.
В том потоке мыслей и предчувствий, который захватил меня десять лет
назад, было смешанное чувство России: тоска, ужас, покаяние, надежда.
То были времена, когда царская власть в последний раз достигла, чего
хотела: Витте и Дурново скрутили революцию веревкой; Столыпин крепко
обмотал эту веревку о свою нервную дворянскую руку. Столыпинская рука
слабела. Когда не стало этого последнего дворянина, власть, по выражению
одного весьма сановного лица, перешла к "поденщикам"; тогда веревка ослабла
и без труда отвалилась сама.
Все это продолжалось немного лет; но немногие годы легли на плечи как
долгая, бессонная, наполненная призраками ночь.
Распутин - всё, Распутин - всюду; Азефы разоблаченные и
неразоблаченные; и, наконец, годы европейской бойни; казалось минуту, что
она очистит воздух; казалось нам, людям чрезмерно впечатлительным; на самом
деле она оказалась достойным венцом той лжи, грязи и мерзости, в которых
купалась наша родина. Что такое война?
Болота, болота, болота; поросшие травой или занесенные снегом; на
западе - унылый немецкий прожектор - шарит - из ночи в ночь; в солнечный
день появляется немецкий фоккер; он упрямо летит одной и той же дорожкой;
точно в самом небе можно протоптать и загадить дорожку; вокруг него
разбегаются дымки; белые, серые, красноватые (это мы его обстреливаем,
почти никогда не попадая; так же, как и немцынас); фоккер стесняется,
колеблется, но старается держаться своей поганой дорожки; иной раз
методически сбросит бомбу; значит, место, куда он целит, истыкано на карте
десятками рук немецких штабных; бомба упадет иногда - на кладбище, иногда -
на стадо скотов, иногда - на стадо людей; а чаще, конечно, в болото; это -
тысячи народных рублей в болоте.
Люди глазеют на все это, изнывая от скуки, пропадая от безделья; сюда
уже успели перетащить всю гнусность довоенных квартир: измены, картеж,
пьянство, ссоры, сплетни.
Европа сошла с ума: цвет человечества, цвет интеллигенции сидит годами
в болото, сидит с убеждением (не символ ли это?) на узенькой тысячеверстной
полоске, которая называется "фронт".
Люди - крошечные, земля - громадная. Это вздор, что мировая война так
заметна: довольно маленького клочка земли, опушки леса, одной полянки,
чтобы уложить сотни трупов людских и лошадиных. А сколько их можно свалить
в небольшую яму, которую скоро затянет трава или запорошит снег! Вот одна
из осязаемых причин того, что "великая европейская война" так убога.
Трудно сказать, что тошнотворнее: то кровопролитие или то безделье, та
скука, та пошлятина; имя обоим - "великая война", "отечественная война",
"война за освобождение угнетенных народностей" или как еще? Нет, под этим
знаком - никого не освободишь.
Вот, под игом грязи и мерзости запустения, под бременем сумасшедшей
скуки и бессмысленного безделья, люди как-то рассеялись, замолчали и ушли в
себя: точно сидели под колпаками, из которых постепенно выкачивался воздух.
Вот когда действительно хамело человечество, и в ча



Содержание раздела